"Боль Васпуракана и Косово" - Бабкен СИМОНЯН

Отрывок из книги путевых заметок "Сквозь балканские пожары" Бабкена Симоняна.


Весной судьбоносного 1991 года, когда начались первые межнациональные столкновения в Югославии, мне довелось познакомиться с сотрудником белградского журнала “Осмица”, этнологом Радованом Томашевичем. Он не раз предлагал мне писать о происходящих в Югославии событиях, ставших поводом для разжигания пламени новой войны. Еще тогда я знал, что мой сербский друг родом из косовского села Мердаре, многим жителям которого не суждено было жить под мирным небом родного края. Радован часто рассказывал о селе, где провел свое детство. Мне были понятны его печальные истории, ибо нам, армянам, хорошо известно, как десятилетиями опустошались родные села в армянском Нахичеване, как он сегодня остался без своих коренных жителей.

Мне довелось слушать интересные рассказы Радована Томашевича об обычаях древних народов, особенно кавказских. Увлекаясь историей не только армян, но и нартов, древних предков осетин, ему удалось открыть ряд этнических сходств, провести параллели между армянским, сербским и нартским эпосами. У этого энергичного и подвижного серба, которому перевалило уже за 60, возникла идея посетить Армению и страну нартов — Осетию. Откуда такие горячие чувства и огромный интерес к народам Кавказа, когда еще совсем недавно от варварских налетов НАТО-вской авиации в пламени бушевало его родное Косово?

Долго мы сидели вдвоем в его белградской квартире, вспоминали старые, добрые времена, когда все с завистью говорили о процветающей и прекрасной Югославии. Вспоминали первые столкновения, которые привели к расколу страны, задолго до косовской трагедии. Он каждый раз приветствовал мои публикации — очерки и эссе о событиях, даже выражал признательность. Но о какой признательности могла идти речь — я считал своим долгом в самые трагические для Сербии дни быть рядом с ее народом.

Рад, что судьба свела меня с этим необычным и прекрасным человеком, что у нас во многом совпадают взгляды на мир. Часто меня поражали его глубокие знания об Армении, армянской истории и литературе, о событиях в Нагорном Карабахе. С восхищением говорил Радован о Маштоце и Хоренаци, Кучаке и Нарекаци.

Однажды, приглашенный в гости на его семейный праздник Святого Йована, я заметил на книжных полках замечательную поэму величайшего поэта X века, созданную на берегах озера Ван — “Книгу скорбных песнопений” Григора Нарекаци, изданную на русском языке в Ереване. Боже мой, подумал я, какое чудо — дух гениального Нарекаци парит над сербской столицей! Увлажнились мои глаза, сразу стало тепло на душе…

— У меня есть и другие книги по армянской истории и литературе, — сказал хозяин. — Армения меня интересовала с ранних лет, в первую очередь потому, что вы, армяне, первыми приняли христианство еще на заре четвертого века. Знаю о вашей борьбе против угнетателей, которая продолжается по сей день. История сербов во многом схожа с вашей, поэтому у меня есть повод восхищаться вашим храбрым народом, для которого родная земля — самое ценное и незаменимое на свете.

С восторгом отзывался мой сербский друг о главном герое армянского эпоса Давиде Сасунском и проводил параллели с героем сербского эпоса Марком Кралевичем. В обоих эпосах говорится о вековой народной борьбе против угнетателей, оба эпоса стали вехами в многовековой литературе двух народов. Но меня больше всего удивило, когда он начал говорить об одном из героев эпоса “Сасунци Давид” Мхере Младшем, на время скрывшемся в святой скале Агравакар, недалеко от Ванской крепости. А когда я ему рассказал, что великий Ованес Туманян первым перевел отрывки из сербского эпоса на армянский, он засмеялся и подтвердил, что об этом ему известно.

— Ну, ты даешь! В тебе точно заговорили какие-то армянские гены! — произнес я в полушутя-полусерьезно.

— Ничего армянского во мне нет, — ответил Радован, — Всему виной мой интерес к твоему народу.

Радован давно мечтает увидеть Армению, Нагорный Карабах. Мне понятны его чувства, ведь он этнолог и его специальность непосредственно связана с традициями и обычаями разных народов. Он окончательно поразил меня, заговорив о Западной Армении и озере Ван, славящемся знаменитой и замечательной рыбой тарех, о церкви Сурб-Хач, построенной в X веке на острове Ахтамар известным архитектором Манвелом, о стране Васпуракан.

— Откуда ты знаешь о тарехе? — спросил я Радована.

— Кое-что читал в книгах, кое-что в твоих публикациях на сербском.

— А ты знаешь, что турки его не едят? — сказал я в ожидании новых вопросов.

— Разве турки не едят рыбу? — удивился он.

— Может, и едят, но не тарех, так как на его голове изображен крест.

Радован удовлетворенно засмеялся.

— Ну а что же тогда делают с тарехом, если не едят?

— Не знаю, возможно, экспортируют.

— А ты когда-либо пробовал эту рыбу?

— Для этого надо поехать на родину предков, в далекий и чудесный Ван...

Радован очень хорошо представлял, что Васпураканская земля, озеро Ван все еще недоступны армянам, туда редко ступает армянская нога. Именно из Вана бежали мои предки по отцовской линии во время резни 1915 года. В моей памяти остались также печальные и горькие рассказы моего отца и его родственников о знаменитых яблоках Артаметских садов. Нет, наверное, ни одного армянина, который хоть раз не слышал об этих чудесных яблоках. Старые армяне, уроженцы Вана часто рассказывали, что вблизи садов Артамета витал в воздухе чудесный аромат, когда яблоко брали в руку, слышно было шуршание семян внутри.

Ванский тарех, Артаметские сады, чудесные яблоки…

Увы, пока все далеко от нас…

Несколько лет назад, перед тем как поехать в Ван, мне приснились яблоневые сады Артамета. Во сне я вошел в благоухающий прекрасным ароматом сад, протянул руку к ветке, чтобы сорвать яблоко. Однако не достал… и понял, что, увы, Ван еще далеко от нас и не доступен…

Мне никогда не забыть слова моего покойного отца, завещавшего любой ценой посетить родные края, привезти оттуда горсть ванской земли, а также святую воду из озера Ван и полить ею его могилу, привезти семена из яблоневых садов Артамета, чтобы из них выросли молодые деревья…

Услышав произнесенные со вздохом мои слова, Радован перешел на другую тему. Начал говорить о Косово, положении сербов вне Сербии, настаивая, чтобы я все-таки написал что-нибудь для белградского журнала “Осмица”. Нетрудно было заметить, что и Радовану стало грустно. Видимо, он вспоминал родное косовское село Мердаре, куда ныне не добраться, где также сербские святыни остались в чужих руках.

Мне и сегодня часто снится сербское Косово, его прекрасные храмы и церкви, снится райская родина моих предков — далекая и лучезарная Васпураканская земля, которая зовет меня исполнить завещание отца.

* * *

Никому не могло прийти в голову, что благословением Всевышнего распахнутся десятилетиями запертые двери нашей исторической родины, нашего прекрасного и, увы, далекого Вана. Во мне всегда трепетали святые слова: Ван и Ахтамар, Варагаванк и Артамет, Хоргом и Нарек. А завещание отца не давало мне покоя до слез…

И когда на одном из ужинов в Ване официанты угощали меня известной ванской рыбой, я вспомнил вопрос моего сербского друга Радована Томашевича: пробовал ли я тарех? Да, дорогой друг, теперь я могу сказать, что попробовал славную рыбу. Она вкусная, даже очень… но и горькая, и эта горечь нашей потерянной Васпураканской земли, которая пропитана болью и ожиданием…

Да, исполнилось желание моего покойного отца, я посетил город своих предков — Ван. Совершил свой святой долг: по просьбе отца привез оттуда святыни — воду из озера Ван и горсть земли именно с той улицы, где проживали мои ванские предки. Я знаю, что душа моего отца уже спокойна, так как его могила замешана ванской землей и полита святой ванской водой.

Внук и сын васпураканцев я вправе гордиться своими корнями. Паломничество в Ван наполнило мою жизнь не только ностальгией и слезами, но и гордостью, поэтическими образами, негасимой любовью и надеждой. Эти чувства помогают верить, что Ван живет и дышит, мы рано или поздно вернемся в наши родные края, обретем потерянное.

И знаменитые яблоки Артаметских садов долго-долго будут пахнуть и своим благоуханием открывать нам дорогу к святым местам.
 

Песня все еще струится: “Распустилась роза Вана…”
Кровоточит непрестанно красной раной — роза Вана.
Мы живем в тоске по Вану, Ван в тоске по нашим душам.
Но однажды распахнутся и для нас ворота Вана.